Интервью

"Багира"

Заслужи безумие. Нечто подобное нам
говорил какой-то восточный светильник веры.
Вот и ты подошла вплотную к стенам,
разделившим норму и патологию. Запах серы
и искаженный скорбной гримасой рот
стража в белом халате, спящего у ворот,
заставляют остановиться. Багровый отсвет
солнца ложится на все цвета и оттенки, кроме
черного. Хорошо размышлять об уродстве
этого мира, особенно на закате,
особенно тут, в поднадзорной палате,
особенно здесь, в сумасшедшем доме.
Каждое отделение – двухэтажный домик,
дверь на запоре, внутренний дворик,
в каждом дворике по четыре скамейки,
на каждой сидит как минимум один параноик,
в окружении кормящей галдящей семейки.
Порции каши. Каждой твари по паре сосисок
на дне алюминиевых мисок.
Исцелите скорбных умом, не можете – накормите,
не можете накормить, просто примите
их такими как есть, с бредом и голосами.
Безумье над всеми плетет в паутину нити.
Поднимете голову – и попадетесь сами.
Приемный покой. Врач. Санитары-мутанты.
Под холодным душем ежится подростковое тело.
Цепочки страдалиц, как многоножки-гиганты
ползут в мастерские. Если бы ты умела
шить матрасы, клеить конверты, сколачивать тару,
ты была бы с ними. «Приму» раскуривала бы на пару
с олигофренкой – алкоголичкой – соседкой,
ночевала бы на кровати с панцирной сеткой.
Лежала бы на боку, изучая стену,
санитар бы глазел на тебя, нагую.
Но ты умеешь только иголку в вену.
Ты сбежишь отсюда через недельку-другую.

Борис Григорьевич Херсонский - русский поэт, эссеист, переводчик; по профессии клинический психолог и психиатр. С 1999 года — заведует кафедрой клинической психологии Одесского национального университета. Автор шести монографий по психологии и психиатрии, в том числе «Психодиагностика мышления» (2003). Первые поэтические публикации в конце 1960-х годов. В 1970—1980-е годы Борис Херсонский — одна из наиболее ярких фигур в неофициальной поэзии Одессы, участник общественного движения самиздата не только в качестве автора, но и в качестве распространителя других нелегальных книг. Его стихи распространялись обычным тогда способом — в машинописных копиях. Стихи Бориса Херсонского переводились на украинский, грузинский, болгарский, английский, финский, итальянский нидерландский и немецкий языки.

-Борис Григорьевич, расскажите, как лечили наркоманию и алкоголизм в Советском Союзе?

- Если говорить одним словом, плохо. Лечение обычно было длительным и протекало в два этапа. Первый назывался: дезинтоксикация. Применялись большие дозы витаминов, ставились капельницы гемодеза  который  призван вывести токсические вещества из крови … И это продолжалось где то месяц. Затем человеку давали противоалкогольный препарат. Чаще всего реальный… Это очень известный препарат им лечат во всем мире : Дисульфирам. Он известен под целым рядом названий, допустим Антабус или французское: Эспераль. Эспераль можно было купить в таблетках, также как и Антабус, но иногда Эспераль (тоже в таблетках продленного действия)  вшивали в ягодичную мышцу. Считалось, что длительное время она создает достаточную концентрацию антиалкогольного препарата в крови пациента. У больных брали подписку на пять лет – их предупреждали, что в течпение этого срока употребление спиртного может привести к необратимым последствиям…. Но реальный срок действия Эсперали, именно вшитой, имплантированной, по-видимому, не превышал нескольких месяцев. И этого препарата, было очень мало, давали в основном таблетки для приема внутрь. Все зависело от того, хочет человек лечиться или нет. Большинство пациентов, (а я заведовал какое то время алкогольным отделением в психиатрической больнице и работал также в реанимационном отделении для больных с алкогольными психозами) лечиться не хотели и каким то образом нейтрализовали действие противоалкогольных препаратов. Или просто их выбрасывали. Что касается Эсперали, то были доктора, которые за деньги извлекали  имплантированные таблетки  (или делали вид, что извлекали), Был и такой бизнес в те времена.

- Так почему все же плохо?

- Да потому, что лишними практически были эти недели дезинтоксикационной терапии. Совершенно не помогали ни гемодез, ни витамины. Только если были какие то осложнения от алкоголизма, поражения печени или алкогольные психозы.. Но самое главное: полностью игнорировалась психотерапия. В некоторых местах она конечно проводилась. Но только гипнотерапия. Или внушение, или выработка условных рефлексов. Все это показало во всем мире недостаточную эффективность. И опять таки эффективность любого метода лечения зависимости целиком зависит от сознательного решения человека прекратить употребление.

Примером такой массированной суггестии может послужить знаменитый метод Довженко. Так называемое кодирование. Нельзя сказать, чтобы метод был полностью не эффективен во всех случаях, тем не менее, универсальной эффективности он не имел. Ни групповой терапии настоящей, ни программы двенадцати шагов, ни фокус групп, ни поведенческой, когнитивной терапии – ничего этого не было. Вместо этого, была устойчивая тенденция эксплуатации труда пациентов. То есть в больнице они всегда были опорой хозяйственной части. И если даже они срывались и употребляли спиртное, находясь в отделении, их не выписывали за нарушение режима, поскольку люди эти, в большинстве своем мастеровые - помогали. Все это создавало вполне определенную обстановку, не самую лучшую…

Вот еще один важный момент: Общая принудительность лечения. В те времена, по сути дела, если человек не хотел лечиться, над ним маячила угроза Л.Т.П. Лечебно трудового профилактория. Мы шутили и переводили как Лагерь Трудового Перевоспитания…
И действительно, фактически это было тюремное заключение, а лечение, которое там проводилось, имело нулевую эффективность. Точно так же когда человек был болен и не мог работать, его принудительно запирали на полгода в больницу. Больные «принудильщики» конечно не хотели лечиться и тоже создавали неблагоприятную эмоциональную атмосферу в отделении.  Так это было…

-Борис Григорьевич, а как лечат алкоголизм и наркоманию сегодня?

Более разнообразно. Во-первых, отмерла такая негодная вещь как принудительное лечение по приговору суда. Во-вторых, начинают работать психотерапевтические группы. А движение анонимных алкоголиков у нас началось в конце восьмидесятых годов и на сегодняшний день оно достаточно распространено, работает несколько групп, в том числе и анонимные наркоманы, и группа родственников больных. В Одессе есть центр « Ступени», использующий философию анонимных алкоголиков.. Но это лишь одно из направлений. Второе – появились так называемые детоксикационные центры, где оперативно и быстро выводят людей из запоя и снимают абстинентный синдром. Они, конечно, не достигают существенной цели, и люди опять продолжают употребление, но тактически, на какое то время, они помогают человеку прекратить употреблять, начать работать и нормализовать отношение в семье. И самое главное: люди получившие помощь в таких центрах, выходят из запоев без тяжелых последствий. Таких центров «детокса» в Украине достаточно много. При этом целый ряд протестантских церквей имеют при себе реабилитационные программы и особенно этим отличаются харизматические церкви, пятидесятники и их ответвления. Не знаю, существует ли это сейчас, но и реформатская церковь практиковала такой подход. Таким образом, те, кто понимают, уже не дают массивных доз гемодеза и витаминов, а как это делают на западе, просто дают серьезные дозы транквилизаторов, для того, чтобы купировать абстиненцию. Что значительно короче и, в целом, разумнее.
Хотя опять же есть действующие программы выработки рефлексов, то есть: например больной употребил в очередной раз и тут ему вводится вещество, которое вызывает временный паралич и человек уже боится, что если он употребит, то это крайне неприятное состояние к нему вернется. Причем внушение подкрепляет такое мнение и некоторым это помогает. Вот такие методы, я не одобряю и не считаю их научно обоснованными, но они по- прежнему есть в нашей наркологии.

-Есть ли разница между зависимостями, будь то, алкоголизм, наркомания, игромания или сексоголизм? И т.д.

-Да, конечно. Природа их совершенно различна. Все, вот это то, что называется злоупотреблением веществами, основано на том, что в организм попадают вещества, имеющие отношение к естественному обмену веществ. Ну, например: спиртное. В организме вырабатывается алкоголь. Морфий и опиаты – у нас есть эндорфины. Бензодиазепиновые препараты - есть эндогенные бензодиазепиновым. То есть, наркоманы получают вещества, близкие к естественным, но они даются в таких дозах, в которых  никогда не могут вырабатываться в организме. В результате в начале употребления действие вещества весьма и весьма  жесткое, и соответственно интенсивно удовольствие, которое ими вызвано. Я не сказал о никотине: Тут те же механизмы.есть н-холинореактивные системы (это системы вегетативной нервной системы, реагирующей на никотин), и, если бы не их наличие, то, конечно, никакой зависимости табакокурение бы не вызывало. Но, это одно. Наркотики и спиртное вызывают сначала психологическую зависимость. А затем присоединяется зависимость физическая, которая делает прием веществ совершекнно необходимым для поддержания нормального состояния организма. Эндогенных аналогов . недостаточно. И, человек после того, как у него отнимают привычное вещество, переживает, так или иначе, его отсутствие. Сначала на психологическом уровне, потом на физическом, а потом и на психотическом. Потому что белая горячка и алкогольная эпилепсия возникает не тогда, когда человек пьет, а тогда, когда он обрывает запой. Вот это пример зависимости, доведенной до своего предела. Что касается, скажем, зависимости от игр, ну или вы упомянули зависимость от секса – это чисто психологические феномены, и бороться с этим, а чаще всего нужно с этим бороться, можно только психологическими методами. Никакие медикаменты от этого не помогают. Духовная зависимость, религиозная зависимость – тоже, конечно, но необходимы только психологические меры. Только.
- Борис Григорьевич, а есть вообще независимые люди?

- ну, я всегда шучу, что независимых вообще существ не бывает.Это соответствует теории Лейбница. Все мы взаимозависимы. Если говорить о зависимости от веществ, то зависимость от воздуха и воды может быть самая сильная. Если перекрыть нам кислород – то наши страдания будут непродолжительны, но очень сильны и нем едленно приведут к смерти.. Поэтому говорить о независимости полной конечно невозможно. Есть естественные зависимости. От тех факторов, которые необходимы для нормальной жизнедеятельности. А есть зависимости искусственные, которые мы сами себе создаем и без которых легко можно обойтись. Вот и все.

- Спасибо. Борис Григорьевич, : ваше отношение к заместительной терапии?

- Ну, я понимаю это так: заместительная терапия – это терапия компромисса. То есть, мы признаем, что человек не откажется от психоактивного вещества, но мы заменяем то, которое он применяет другим, менее опасным для него. И даем ему это вещество (например, метадоновая программа) под врачебным контролем. То есть, мы контролируем употребление. Этим достигается две важных вещи. Первое – это то, что человек, продолжая злоупотреблять практически наркотиком (потому что метадон – это вещество, очень близкое к опиатам, та же группа), все-таки наносит себе гораздо меньший вред. Осложнения, которые возникают, допустим, в кругу таких отпетых наркоманов, связанные с общим шприцом, некачественным наркотиком, передозировки – они при заместительной терапии невозможны. И, наконец, может быть, важнейшая вещь: наркоман выводиться из криминальной системы. Криминализация наркотиков, то есть, уголовная ответственность за их хранение – это не благо. Потому что это сразу же привлекает внимание к наркотикам криминальных структур, которые начинают делать на этом огромные деньги. В то время, когда человек, который принимает метадон – он не будет идти на «точку» и не будет поощрять производство наркотиков. И, главное, не будет попадать под влияние уголовной среды. Это важный момент.

- Возможен ли компромисс в случае с зависимостью? Все-таки это компромисс.

- Это, конечно, компромисс, да. Есть такой принцип наименьшего вреда. Ну вот, например, вы знаете эти программы, которые раздают наркоманам шприцы и презервативы. Опять таки, предполагается, что они будут колоться, но, по крайней мере, они не заразят друг друга, ВИЧ не передадут. И это тоже благо. Мы не всегда можем достичь идеальной цели. И нам просто приходится иногда это признать. Вот больной болеет, допустим, раком. И мы знаем, что мы не можем его спасти. Но все равно мы проводим химиотерапию. Потому что таким образом мы продлим его жизнь. А если у него будут сильные страдания, дадим ему наркотик. Потому что мы хотим улучшить качество его жизни. Это компромисс. Мы были бы рады излечить ракового больного, но мы не можем. Точно также надо признать, что мы не можем вылечить зависимого, но мы можем облегчить его участь.
- Огромная разница между зависимым и раковым больным. С раком человек хочет, но не может, в случае с зависимостью, если он захочет, то сможет…

-Вот это ошибка. Зависимость потому и зависимость, что он неподконтрольна сознанию. То есть, есть такой веселый анекдот, который на самом деле невеселый: идет Джон и внутренний голос ему говорит: идём, выпьем по рюмочке виски, это так хорошо, ты так это любишь. Джон отвечает: нет, я не пойду. Идут дальше, внутренний голос ему говорит: ну давай, ну зайди в этот кабак, он такой хороший. Джон говорит : нет. Внутренний грлосс: ну ты как знаешь, а я пошел. Соответственно, у зависимого навязчивое влечение к наркотику или спиртному. А иногда такое влечение является принудительным. Человек просто не может ему не подчиниться. Мы называем это  влечение компульсивным. К сожалению, бытует мнение о том, что если человек захочет, то бросит, никакое лечение ему не нужно и сам виноват…То есть, да, вначале, может быть, и сам виноват, но, когда заболевание в ходу, вопрос вины не стоит…

-А насколько творческая самореализация и любовь может заменить употребление?

Хороший вопрос! Видите ли, когда человек уходит от наркотиков, от так называемого «движения», у него создается чувство пустоты. И пустоту эту нужно чем то заполнять. Очень хорошо если есть способности к чему бы то ни было. Хорошо если на жизненном пути встречается человек, с которым комфортно лично вам и вы можете построить семью. Но нужно понимать , что это все субъективно. Многое зависит от личности человека и многое от окружающих его.

Борис Григорьевич, в завершении нашего интервью, скажите ваше мнение о так называемых легких наркотиках:


Речь идет о марихуане, каннабисе. Это вещество легально в некоторых странах, в некоторых штатах в США и даже применяется в лечебных целях.В частности, он подавляет тошноту и облегчает состояние больных СПИДом. Оно явно менее опасно, чем легальные никотин и алкоголь. Но я никому бы не посоветовал принимать его регулярно – чаще всего это первая ступенька к зависимости от более тяжелых наркотиков.

Кроме того, изредка курение каннабиса дает психотические эпизоды, я сам наблюдал несколько таких случаев.

Но декриминализация каннабиса – весьма желательна. По крайней мере судить нужно в соновном распространителей наркотических веществ.